Улугбек Хамраев: «В Москве я начал жизнь «с нуля»

Интерес к съемочному процессу пропал после участия в первом же фильме. Мне было лень ехать в другой конец города, рассказывать стихи, что-то показывать. Я просто «потерялся».

В кино я попал случайно. Никто из членов семьи не имел к этому отношения, несмотря на то, что в нашей семье было очень много деятелей киноискусства. Меня «нашли» в школе.

Моя судьба могла сложиться любым образом, но есть вещи, заранее предопределенные ею, и жизнь сама направляет нас к ним в любой ситуации.

Я отказывался от поездки в Голливуд. После съемок фильма «Оратор» мне предложили пройти стажировку на американском телевидении, но это мне было неинтересно. Конечно, все были в шоке. Спустя неделю мне перезвонили и спросили, что мне было бы интересно? Я ответил «КИНО». Такого направления не было, но для меня разработали программу для кинематографистов.

В киноакадемии в Лос-Анджелесе, куда меня пригласили прочитать лекцию, я познакомился с Янушем Камински – одним из известнейших операторов, обладателем «Оскара» за фильм «Спасение рядового Райана». Он пригласил поработать с ним.

Возвращение в Узбекистан далось нелегко. Выходя на площадку, я горел желанием применять на практике все приобретенные навыки, но быстро понял, что ничего меняться не будет.

Депрессия после возвращения из Голливуда улетучилась, когда Тимур (Бекмамбетов) пригласил меня на съемки полнометражного фильма «Гладиатрикс». Это был американский проект, спродюсированный Роджером Корбаном, съемки которого проходили в Скандинавии. Интересный эксперимент – в очень короткие сроки нужно было снять очень хорошее кино.

Я выбираю деньги. Как бы мы ни называли это творчеством, и кино, и сериалы – это коммерческий продукт, и все это делается для того, чтобы зарабатывать.

В Москве я начал жизнь «с нуля». Здесь смотрят на уровень конкретных работ, а он был настолько разным, что и смысла их демонстрировать не было. Всерьез начинают воспринимать после того, как у тебя появляются качественные «брендовые» работы, но до этого ты сидишь без работы и рыщешь в поисках. Когда я переехал, был страх, который напоминал о себе каждый день.

Воевать с самим собой – это дорога «не спечься». Если сдаешься и принимаешь условия, которые не устраивают, ты прекращаешь развиваться. Творчество – оно как спорт. Нельзя ставить какие-то ограничения и финишные прямые самому себе. Как только поставил для себя планку, карьера закончилась.

Сидеть у телевизора, сложа руки, и жаловаться на жизнь, что тебе, «крутому» творцу, голливудские проекты не предлагают, то ничего и не произойдет. Пока не пойдешь навстречу этим желаниям.

Ташкентская киношкола превратила наше кино в очень местечковое. Все вопросы, которые в нем поднимаются – о Ташкенте, о маленьких проблемах, махалле. Раньше узбекское кино было интересно тем, что оно поднимало глобальные вопросы, понятные на любом языке

Когда ты «варишься в своей каше», не может быть развития. Раньше было множество фестивалей, у нас была возможность встречаться и общаться с людьми со всего мира, обмениваться опытом.

Мне не поступает предложений о работе или преподавании в Узбекистане. В прошлом году ко мне на стажировку приехал парень из Ташкента, который позвонил и попросился сам.

Я стараюсь быть в курсе того, что происходит в творческой среде Узбекистана. Слежу за тем, как снимают кино и клипы, за эстрадой. Уровень музыкального видео очень вырос и держится намного выше, чем было в наши времена.

Сначала ты должен научиться делать кино для всех, а потом уже снимать авторское.

Умный, интересный зритель уходит в интернет. Как следствие, стал активно развиваться рынок сериалов. Появились большие компании, такие как Netflix, HBO. Многие режиссеры, операторы, продюсеры выбирают телевидение. Некоторые телевизионные проекты стало делать намного интересней, чем кино.

Я отказываюсь от 80% поступающих сейчас предложений: не устраивают меня, в основном, в творческом и финансовом плане.

Хочется быть «круче». Как оператор я чувствую себя намного моложе и амбициознее, чем есть на самом деле. Энергии и желаний сейчас больше, чем времени и возможностей, кажется, что сделал совсем мало.

Говоря, что хотим сделать дешевый проект просто потому, что он интересен, мы занимаемся самообманом. Производство кино относится к бизнесу, и пока у нас в стране кино не начнет приносить деньги, никаких «культурно-интересных» вещей мы делать не будем.

Мужчина – это отец. Чувствуешь себя мужчиной, когда твоя семья счастлива, когда тебя любят и ждут, когда ты приходишь домой и понимаешь, что твоя семья ни в чем не нуждается.

Моя жена сидит дома и занимается семьей. Это было обоюдное решение. Она тоже работала в киноиндустрии, и одной совместной работы хватило, чтобы понять, что никогда больше вместе работать не будем.

Есть менталитет, а есть культура. Например, у меня до сих пор заложено в сознании, что если человек старше меня, я буду говорить с ним на «вы», и мне очень сложно себя в этом поменять, это культура. Менталитет – это часть подхода к жизни и его можно менять.

Ностальгия должна проявляться на культурном уровне, а не физиологическом. Например, я с удовольствием слушаю узбекскую музыку, слежу за тем, что происходит в жизни моих друзей. Раз в неделю я готовлю плов.

Когда прилетают друзья из Ташкента, я всегда прошу привезти «нават» (кристаллизированный сахар), специи. Дома у меня только узбекские ножи.

Я узбекский начал учить только в семь лет. По-узбекски говорю редко, в основном, с мамой. Друзья говорят, что как только я начинаю говорить по-узбекски, сразу становится понятно, что я из «старого города».